Те, кто видит различие между душой и телом,
не имеют ни тела, ни души.Оскар Уайльд
“Твой поезд ушёл.”
Как часто я слышу эту фразу. Даже если не прямым текстом, я ее всегда узнаю. Даже если никто не говорит, я ее слышу.
Слышу… слышу…
“Твой поезд ушёл.”
Заиграла музыка. Тело замерло без движения. Ему тесно. Ему больно. Одно маленькое движение, ему станет невыносимо.
Вокруг люди. Они не плохие, не хорошие. Они просто люди. Они кричат, шепчут, поют, говорят с выражением, стараются, как могут, играть свою роль.
“Твой поезд ушёл.”
Сознание хочет сбежать, спрятаться, найти убежище, переждать. Оно так делает всегда. Скрыться там, где “все будет хорошо”. Глотать воздух открытым ртом.
Телу хочется сопротивляться. Оно не будет бежать. Убежище — ловушка, обман. Тело было там много раз. Там боль лишь приглушается на время. И снова хочется к людям. И все повторяется сначала.
“Твой поезд ушёл.”
Обними себя. Почувствуй своё тепло.
Не надо. Не смотри на них пока. Дыши! Найди убежище в себе.
Плавно, очень плавно. Пока боль не пройдёт совсем. Пока не появятся силы расправить плечи.
Люди. Они такие же, как и ты. Они боятся, защищаются, нападают. Они хотят быть услышанными. Они боятся быть непонятыми.
“Твой поезд ушёл.”
Нет. Это не мой голос. Я не слышу его внутри. Вот оно! Я не верю вам. Придёт следующий. Я возьму такси. Самолёт. Я сяду сама за руль.
Голоса отскакивают, как теннисные шарики от ракетки. Они не могут мне навредить. Мне не надо от них убегать. Зачем? Зачем я делала это раньше?
Движения становятся смелее. Ноги, руки рисуют границы. Они создают пространство, где легко дышать.
Сейчас можно посмотреть им в глаза. Расправить плечи. Показать средний палец. Мне не больно. Я танцую. Я дышу.
Где-то далеко звучат неуверенные голоса…
“Твой поезд ушёл.”
Это не про меня. Я в безопасности. Я с собой. Как же здесь хорошо…
Я всегда считала себя странной. Гиперчувствительной, гиперсопереживающей.
Часто чувствовала, что чувствуют другие и мне становилось от этого нехорошо.
Потому что не знала, что с этим делать. Мне хотелось, как те два бурундука, спешить на помощь. А это не совсем то, что было нужно. Совсем не то.
Никому не нужна была моя помощь. Такая, какую я могла дать.
Шли годы. Я закрывалась в раковину все глубже и глубже, чтобы мои эмоции можно было достать все сложнее и сложнее.
Я ушла в мир машин и цифр. Лишь изредка выдёргивала себя в мир людей, но быстро возвращалась обратно в своё тайное убежище.
Но себя не обманешь. На первый танцевально-двигательный тренинг я пришла в 42 года.
Там все было необычно. Незнакомые люди обнимались друг с другом, ходили босиком, делали комплименты, задавали неожиданные вопросы.
Я попала домой. Но это ощущение надо было вытащить из раковины, которая засасывала меня обратно.
Да, это была борьба. Я пыталась танцевать свои чувства. Мне было стыдно и неловко своих движений. Мне было невероятно сложно вытаскивать свои эмоции.
Всем показать свой страх, стыд, грусть? Нет, я лучше буду улыбаться.
Казалось невозможным, чтобы кто-то видел мою слабость и не дай Бог меня пожалел.
Это как бежать во сне. Пытаешься сделать шаг, а какая-то сила тянет тебя назад. Устоять бы на месте.
Хотелось упасть и плакать. Я устояла.
Одна из участниц села и заплакала. Я не знала, как себя вести. В моем мире начали бы беспокоиться, задавать вопросы, предлагать помощь, просить перестать.
Но здесь все было иначе. Кто-то подошёл, сел рядом, положив руку на плечо. Кто-то сел сзади, опершись о спину. Остальные просто молчали.
Это было так удивительно. Никто не спрашивал, почему, что случилось. Никто не предлагал помощь. Но помощь лилась абсолютно от всех.
Через несколько минут девушка поблагодарила за помощь и все продолжили свой танец, как-будто ничего не произошло.
Вот так, без всяких объяснений? Можно помочь, просто помолчав рядом, положив ладонь на спину, подержав за руку?
Дать человеку побыть в своей боли, только чтобы он знал, что он не один. Тогда боль рассеивается и уходит. Она не прячется глубоко в теле, напоминая о себе намного позже глухими симптомами. Не мечется от органа к органу в поисках выхода. Она рассеивается и уходит.
Я вспомнила свою странность. Хотела помочь, утешить, понести на руках. А надо дать человеку пойти самому, лишь поддерживая его в пути.
Это же моя мечта, вести людей туда, где слова теряют смысл. И я это умею. Надо было просто вспомнить.
Я начала вспоминать.
Прошло какое-то время, у меня сильно разболелась спина. Я пришла с очередного массажа с синяком на всю спину. По щекам текли слезы. Между лопатками бетонная плита, которая не давала работать, думать, дышать полной грудью.
Остановилась. Закрыла глаза. Тело начало двигаться.
“Что же ты болишь у меня там?”
Перед глазами девочка. С болью в глазах и дурацкой улыбкой на лице.
Мне было 11 лет, когда умерла бабушка. Я не проронила ни слезинки. Ни когда узнала, что она ушла навсегда, ни на похоронах и никогда после.
Помню, как подруга спросила: “Почему ты улыбаешься?” Я не знала, что ответить. Мне было так больно, что я не смогла выдавить из себя ничего другого.
Я продолжала двигаться, а тело продолжало говорить со мной.
Странно, но я не смогла вспомнить ни одного слова, которое мне говорила бабушка. Не помню, чтобы она меня обнимала. Я даже внешне ее слабо помню. Иногда только всплывают какие-то картинки. Но я хорошо помню это состояние безопасности и безусловной любви, которое я ощущала только рядом с ней.
Тогда, она забрала его с собой, оставив меня наедине с этой болью.
Тогда я запретила себе чувствовать.
Намного позже я обрела ощущение безопасности и безусловной любви. Но эта боль продолжала жить во мне. Эта плита между лопатками, перекрывающая мои чувства, как каменная глыба посреди ручья.
То, что может просочиться сквозь нее, лишь слабые отголоски грусти, страха, гнева, радости. Все внутри. Ничего снаружи.
Я плакала и танцевала несколько часов, чтобы сдвинуть с места эту глыбу. Из меня выходила злость “как она могла оставить меня одну, даже не попрощавшись”. Из меня выходила невыплаканная боль, печаль, тоска.
На окно села горлица. Она ворковала до тех пор, пока не появилась радость. Это было похоже на волшебство. На лице появилась улыбка. Совсем другая улыбка. А спина стала намного мягче. Плиты больше не было. Я могла дышать. Я разрешила себе чувствовать снова.
К тому времени, я уже занималась коучингом и учила НЛП. Наверное, все должно было произойти именно в такой последовательности.
У меня появилась мечта. Я хотела собрать все свои знания и способности, и стать настоящим тренером. Другом, наставником, проводником.
Не таким, который учит и дает советы. А таким, который проводит туда, где слова теряют смысл.
Моя мечта сбылась.
Добавить комментарий